— Что, правда, Симку не лупили в детстве?

— Да, и я ей очень завидовала. Ее родители заявляли об этом педагогическом достижении довольно часто.

— А тебе, получается, по жопке прилетало? — и я совершил описываемое действо на минималках.

— Нет, но мне постоянно угрожали расправой, — призналась Анечка. — Это было ужасно.

— Свечи у вас есть?

— Нет

— А святые иконы?

— Нет

— А...

— Женщина! — терпение Геворкяна лопнуло, он стал подходить к дамочке ближе. — Это скорая! Тут вообще ничего святого нет!

Мы с Валентином хрюкнули, приготовились брать опасную пациентку с обеих сторон. Вообще вызов был непрофильный, нас сразу об этом предупредили. «Ребятки, спасайте, психиатрическая бригада в разгоне, надо съездить в церковь на Пречистенке, там женщина с ума сошла. Наш контингент. Милиция вызывает». И правда сошла. Пожилая пациентка с всклокоченными волосами повалила аналой, раскидала свечи, а теперь наворачивала круги по пустому храму. Сверху на нее с фресок неодобрительно смотрел Иисус Христос.

Милиционеры понаблюдав весь этот шабаш пожали плечами, убрали молящихся и вызвали обычную скорую. Но тут объявился высокопоставленный муж — толстячок в очках лет пятидесяти, объяснил, что они с женой относятся к спецконтингенту, до привилегированных тел разрешено дотрагиваться только избранным.

Избранные с мигалками добрались за четверть часа — уложившись во все отведенные нормативы.

Сначала Геворгян опросил мужа. Тот подтвердил, что да, у жены — Марии Константиновны — шизофрения, стоит на учете, последний год сильно увлеклась религией. Отмаливает грехи, постится, вот это все. Товарищ увлечениям супруги не препятствует — даже рад, что той постоянно нет дома.

— Лекарства принимает? — поинтересовался доктор.

Пожатие плечами — было нам ответом. Ну все ясно, тут у нас скорее всего очередной рецидив болезни. Не пьешь таблетки — психика начинает окончательно ломаться. Родственничек, конечно... Так и захотелось сказать ему пару ласковых.

Подошел непривычно худой, низенький священник в серой рясе с серебряным крестом поверх. Представился отцом Матфеем.

— Я уже давно замечал за Марией Константиновной странности, — священник тяжело вздохнул, перекрестился. — Уже больно ревностная в вере она. Такое бывает у неофитов, но чтобы так тщательно всех наставлений придерживаться — это редко у кого встретишь.

— Попробуем сначала лаской, — решил Геворкян. — Если не получится уболтать, тогда...

Я внутренне поежился. Вспомнил попытку уговорить одного амбала-наркошу на Рублевке. Сколько он в меня всадил раз нож? Пятнадцать? Я невольно потер грудь. Молодую, мощную. Это слегка отрезвило.

— Ты чего себя трогаешь? — засмеялся Валентин, наполняя шприц с успокаивающим и укладывая его в врачебный чемоданчик. Чтобы потом время не терять. Правильно.

— Да вот, решил в качалку ходить.

— Качалку?

— Не слышал? Бодибилдинг.

Судя по глазам фельдшера — не слышал.

— Видел Шварценеггера на видео?

— А... тяжелая атлетика. Так бы и сказал.

Мы вошли в церковь, Геворкян начал убалтывать пациентку, заодно задавая наводящие вопросы про связь с ангелами и голоса святого воинства в голове.

— Учился, учился, а в чем отличия между всей этой психиатрией — из головы давно вылетело, — тихо, на ухо произнес мне Валентин. — Вот ничего не помню.

— Ты же тоже кошатник? — вспомнил я старый анекдот. — Ну вот представь себе, что ты начал говорить со своим усатым Тимохой. Это острый психоз. А если кот вообще не существует, а ты с ним продолжаешь болтать — это галлюцинаторный психоз.

— А шиза?

— Кот говорит с тобой внутри. Иди, сделай мне хавчика или еще какие команды. Или ругает тебя.

— Класс! — фельдшер заулыбался, включился в игру. — Паранойя?

— Ты боишься говорить что-то при коте. Думаешь, что он за тобой следит, задумал недоброе. Неврастения — это когда ты считаешь, что кот тебя игнорирует и ты бесишься из-за этого. Маниакально-депрессивный психоз — считаешь, что кот тебя не ценит, добиваешься его внимания.

Пока я давал кошачью классификацию психических заболеваний, Геворкян почти уболтал Марию Константиновну. Взял ее под локоток, что-то размеренным голосом внушал. Она кивала на автомате и шла за ним ко входу. Мы пристроились в кильватер. Тут все равно глаз да глаз нужен.

Как в воду глядел. Стоило пациентке увидеть своего мужа-пухляша, как она натурально взбесилась. Скинула руку Геворкяна, уставила на супруга палец и начала кричать про бесов, что в него вселились. А мы были тут как тут. Подхватили ее под локоточки и поволокли к скорой. В РАФике Веня сделал укол, женщина слегка успокоилась. Можно ехать в психушку. Тут главное, не переусердствовать на догоспитальном этапе. А то вот так привезешь клиента под наркозом — а его брать не захотят. Спокойный, не агрессивный. Дома пусть лечится, психиатра из диспансера позовете. В приемном покое наоборот, надо показать продуктивную симптоматику, чтобы всем стало понятно: наш клиент, надо лечить.

С нами в салон влезли два милиционера, в сопровождение. Не нам же дамочку на месте удерживать в случае неожиданной агрессии. Смешно иногда бывает: привозят в больницу здоровенного бугая, в наручниках, на плечах половина райотдела висит, а за ним из отделения приходит санитарочка лет семидесяти, тяжело вздыхает, привязывает буяна к себе за руку вафельным полотенцем и ведет с собой. Самое странное, что в большинстве случаев пациент идет и не рыпается.

— А подарочек? — спросила Аня, когда я поздравил её с днем рождения ровно в одну секунду после полуночи наступившего четырнадцатого февраля. — Быстрее давай, мне срочно надо!

Я встал и пошлепал на кухню. Обычно население прячет в банках с крупами ценности в надежде, что их там не найдет квартирный вор. Мой пакетик с золотой цепочкой был сунут в гречку, чтобы его там не нашла Аня. Она призналась как-то, что эта крупа с ней не дружит. Сколько она ни пробовала сварить ее, отмеряя чуть ли не пипеткой два объема воды на один — гречки, ни разу ничего толкового не получилось.

— Вот тебе презент, — сказал я. — Но это не всё.

— О, здорово, а что еще? — спросила Анечка, застегивая подарок. На обнаженной груди это смотрелось просто великолепно. Впрочем, на этом фоне всё будет отлично выглядеть.

— Утром узнаешь. Начало акции — в одиннадцать, так что если не хочешь всё делать голодной, советую встать пораньше и приготовить нам завтрак.

— Какой же ты гад, Панов, даже в день рождения без своих тупых подколок не можешь, — возмутилась невеста, но после этого поцеловала меня в губы. Вот и пойми этих женщин.

В десять пятьдесят пять мы стояли прямо в сердце нашей Родины, возле Лобного места. Очень символично, кстати.

— И что здесь? — нетерпеливо спросила Аня. — Ты хочешь, чтобы я умерла от любопытства? Всю ночь не спала, ворочалась с боку на бок, и сейчас ты меня сюда припер. В Мавзолей вести собрался?

— Ага, а потом в музей Ленина показывать пальто, пробитое пулями Фанни Каплан. Не хочешь? А как же увидеть город Петроград в семнадцатом году, бежит матрос, бежит солдат, пьют водку на ходу...Там целая панорама. Тоже нет? Ладно, тогда потерпи, осталось три минуты.

— Да до чего хоть?

— Добродетель, мало доступная женщинам, — вздохнул я. — Хорошо, расскажу. Сейчас ты будешь участвовать в уникальном мероприятии. Называется — квест. Ты английский в каком объеме знаешь?

— Да уж побольше тебя. Термин поняла, давай дальше

Я внимательно посмотрел на Аню, которая кокетливо поправляла прядь под белым беретиком. Вот как в ней умудряется сочетаться несочетаемое? Доброта и женственность, с быстрым умом, язвительностью? Ладно, последнее явно от отношений с дружком-ментом, которого мне пришлось отваживать кулаками. Защитная реакция. Ум — от родителей.

— Алло, товарищ из 03, не пропадайте! — Аня потеребила меня за рукав дубленки.